Андрей Ильин - Обет молчания [= Маска резидента]

Оказывается, ничего не было нужно. Вообще ничего! Ни в трюме, безропотно подставлять другую щеку, когда бандиты съездили по одной. Ни под себя ходить (вот ведь до чего докатился по глупости). Ни об иллюминатор шкуру обдирать. Ни бандитов, беря лишний грех на душу, по одному давить. Ни-че-го! Я проиграл изначально! Сев за партию, я умудрился не сделать ни одного правильного хода. Я мечтал о победе, думал, что в капусту крошу противника, а на самом деле играл в поддавки. То есть я-то в поддавки, а он по нормальным правилам и в полную силу. Так выиграть невозможно: я подставляюсь — он рубит, я снова подставлюсь — он опять рубит. Уже и фигур на доске нет, а я все считаю, что до триумфа осталось всего два хода!

Короче, слепец, но еще и дурак безнадежный. Ничего не вижу, если вижу — не понимаю, а если понимаю, то неправильно истолковываю.

Я посмотрел на человека, лишившего меня не только будущего, но и прошлого! Это был он!

— Да. Это я, — очень просто сказал человек.

Это был местный Резидент! Это не мог быть Резидент! Это невозможно! Это противоречило самой логике и здравому смыслу.

Но это был он!

Он!!

Но как, каким образом они умудрились меня найти? Как вычислили мое местоположение? Как договорились с бандитами, угнавшими самолет, о доступе на корабль? Заплатили? Пообещали помощь? Выступили в качестве парламентеров-посредников? Я начинал приходить в себя, начинал мыслить. Выламывая мозги, я искал ответы на вопросы, которые раньше мне даже не приходило в голову задавать.

Где я допустил прокол? Возле самолета «хвоста» не было! Голову на отсечение даю. Да и если бы они вычислили меня до посадки, то до нее бы и повязали! Может быть, нашли список заложников, составленный милицией? Ерунда! По фамилии меня опознать невозможно: у меня новая фамилия, новое имя и новые, ни разу не использованные до этого, документы.

По фотопортрету? Но бандиты нас не фотографировали. К тому же лицо у меня иное, более похожее на фото в паспорте, чем на прежний облик. Нет, не сходится. Никак не сходится!

Может, среди угонщиков случайно затесался их человек, который меня каким-то образом узнал?

И тут меня, уже наповал убитого, убили еще раз.

— А никакого угона и не было, — ответил Резидент на незаданный вопрос. — И заложников не было. Это наш самолет.

О готовящейся ревизии Резидент знал заранее. Человек из Центра предупредил его за шестнадцать дней. Ревизоры еще только паковали чемоданы и получали командировочные, а он уже знал, как нейтрализовать их деятельность. При этом облик спецбригады ему был безынтересен. Он не рассматривал их фотографий, не читал ориентировок с указанием роста, веса, цвета, особых примет. Он не интересовался даже их численным составом.

Человек сообщил цель и сроки выезда. Этого было довольно. Ревизоров не надо было вычислять, не надо было опознавать в толпе прибывающих в город командированных, достаточно было знать о их прибытии. Они сами, по собственной воле, выйдут на ловца, выкажут себя своим поведением и повышенным интересом к определенного рода объектам.

Ревизия, о которой известно, теряет свой смысл. Резидент хорошо подготовился к проверке. В убыстренном темпе он завершил все, какие могли его хоть как-то скомпрометировать, операции, притормозил начало других. Он создал искусственный вакуум в делах, не укладывающихся в должностные обязанности. Все лишние люди были отправлены во внеочередные отпуска до особого распоряжения. На места его обычного пребывания было наложено вето — никто ни под каким видом не мог в них показаться в объявленный период. На крайний случай были отработаны аварийные каналы связи.

В облегчение работы себе, а заодно и ревизорам в доме напротив его штаб-квартиры была освобождена жилплощадь. На одного ответственного квартиросъемщика вдруг свалилась неожиданная радость — нашелся чудак, который согласился его двухкомнатную поменять на свою двухкомнатную же, но полнометражную в более близком от центра районе. То есть вначале, конечно, было объявление, расклеенное на ближайших подъездах, но потом из всех предложенных квартир он почему-то выбрал именно его. Планировка ему, видите ли, понравилась. Ну не чудак ли? Для убыстрения разъезда он даже машину умудрился найти. Просто сказочно повезло…

Однако торопившийся с обменом новый хозяин в квартиру сразу не въехал, а, предполагая капитальный ремонт, до времени сдал ее случайным жильцам. Был он привередлив — одним, предлагавшим хорошую цену, отказал, отказал другим, а вот третьих пустил.

Очень уж они походили на ревизоров. Зачем же отказывать тем, ради кого и была затеяна вся эта возня с разменами. Ревизоры заступили на пост. Резидент стал вести образцовый образ жизни.

Игра началась.

Въедливый «топтун»-охранник, честно с утра до вечера обивающий тротуары определенных улиц и просиживающий штаны в случайных кафешках и скверах, ничего подозрительного не заметил, потому что ничего подозрительного и не было. За ревизорами никто не следил. А зачем? Ревизоры делали угодное прежде всего ревизуемым дело: фиксировали полезную, выставляющую их в самом выгодном свете информацию. Стоило ли им мешать? Хитрые машинки писали разговоры исключительно на бытовые и официально-производственные темы. Сверхдорогая записывающая пленка тратилась впустую. Хронометраж ежедневных маршрутов Резидента тоже ничего не мог дать.

Он ходил строго туда, куда и насколько нужно. От случайных дураков и непредвиденных происшествий ревизоров охраняла бригада из трех человек, неделю назад по случаю нанятых жэком для ремонта изношенной бойлерной. Жэку тоже очень повезло — полная бригада со своим инструментом и за такую божескую цену! Вообще в последнее время вокруг этого дома многим везло. Резидент перестраховывался, он не мог допустить прокола из-за какой-нибудь досадной, вроде нахального квартирного грабителя, случайности. Сорванная ревизия автоматически влекла за собой другую, контрольную. А в том, что его предупредят второй раз, Резидент уверен не был. Мало беспокоила Резидента и фигура Контролера. Что он мог выявить? Добросовестную работу ревизоров и охранника? Дело идет гладко, слежка не обнаружена, происшествий нет. Все о'кей. О чем и доложено по инстанции. Проверяемым даже не надо было знать его в лицо. Зачем? Если он хочет оставаться невидимым, пусть будет! Важен не он — важны возложенные на него функции. Приехал, подтвердил чистоплотность работы бригады и уехал к себе обратно строчить отчет. Для этого-то, для отчета, он и был нужен. Без его официального подтверждения результаты проверки могут подвергнуть сомнению. Чем добросовестнее он будет работать, тем надежнее подтвердит подсунутую ревизорам легенду, тем в большей степени на руку сыграет проверяемым. Так и крутилась эта карусель — ревизоры писали дезу, охранник охранял их от несуществующей слежки, Контролер собственноручно написанным отчетом заверял результат их работ.

Все было прекрасно до тех пор, пока вдруг, после успешного завершения всех работ, ревизоры не вернулись в уже покинутую квартиру. Это было вопреки всем правилам подобных операций. Это было ЧП! С этого мгновения весь тщательно продуманный и многократно обсчитанный план заговорщиков стал рассыпаться на отдельные, плохо стыкующиеся друг с другом части.

Не лежала к тому у Резидента душа, но пришлось объявлять спешную мобилизацию и все наличные силы вплоть до последнего агентика-курьера бросать в бой. Каждую минуту, каждый шаг ревизорской бригады пасли несколько пар глаз.

Наверное, это был самый серьезный просчет подследственных. Они выказали свое присутствие. Но что было делать? Им ни в коем случае нельзя было допустить контакта ревизоров с Контролером. Он единственный мог дать приказ о продлении операции, но лишь в случае чрезвычайных обстоятельств. Приказ он дал. Значит, он выцепил какую-то тревожную информацию. Соединение его подозрений с техническими возможностями ревизоров могло дать очень взрывоопасную смесь. Догадки не должны были получить объективных подтверждений! Любой ценой! Тогда кто поверит Контролеру? Домыслы без доказательств — пшик, пустое сотрясение воздуха. Пока он бьется с конторскими бюрократами, доказывая свою правоту, пока, настаивая на проверке, пишет рапорты, можно свернуть работу и рассыпать по звеньям не одну, а десятки таких цепочек. Ни одна самая проницательная комиссия, даже если он ее добьется, не подтвердит его подозрений. Это если она будет, что сомнительно. Максимум, чего он сможет добиться, не владея дополнительной информацией, — списания перерасхода, вызванного продлением ревизии на двое суток, по статье «непредвиденные траты». Тоже хлеб, все-таки не из своего кармана платить. Нет встречи — нет доказательств — нет комиссии. Но встреча состоялась, и, как подозревал Резидент, не без посредства угнанного охранником «уазика». Не зря же он чуть не полсуток выписывал кренделя по городским улицам.